Доктор Майрон Грэм слыл всегда веселым, добродушным человеком, никогда не унывающим по пустякам и явно не способным впасть в отчаянье. Даже когда трагически погибла горячо любимая сестра – в результате нелепой дорожно-транспортной аварии, он на удивление твердо держался, не проронив ни слезинки на похоронах, только край губ подрагивал и, кажется, характерно дергалась правая бровь. Но прошел год, вроде бы более ничто не напоминало о страшной трагедии. Все в нашем мире относительно, и смотря кто ради кого и как именно отношается – любил поговаривать Майрон, а легкая усмешка так и не сходила с лица. Окунаясь с головой в любимую работу, он никогда не щадил себя, только изредка под долгие уговоры и увещевания медсестер отдыхал в ординаторской, но спустя пару часов вновь рвался в бой. Работой жил, брал дополнительные смены, неделями не появлялся дома, а потом, спустя несколько выходных, проходивших в подобии глубокого забытья, все начиналось сначала. Надо ли отметить, что к тридцати годам семьей доктор так и не обзавелся, да и никогда не стремился  к подобному. Родственников не обозревалось, мать умерла давно, отца не знал никогда, сестру потерял, а огромный ленивый толстый рыжий кот, за которым приглядывала добродушная соседка, к семейству относился мало. Хотя зверюгу Майрон ценил и с удовольствием спал в обнимку со здоровяком на груди. Тот щедро делился теплом, по-своему любя своего человека. Кошки они всегда непредсказуемы, странные, словно выходцы с другой планеты.
  Все бы ничего, если б в один прекрасный момент организм сказал «нет» и приказал долго жить. Многие предупреждали, что добром бесконечное издевательство над самим собой не кончатся, да и сам доктор Грэм прекрасно понимал каков будет итог, но стремительно, упорно все с большим энтузиазмом рвался в далекие дали. Удар застиг внезапно, в момент редкой минуты отдыха, когда в ординаторской обнимал чашку с остывшим кофе и отсутствующим взором посматривал в окно, выходящую на тенистую часть больничного сада. А потом резко закололо в груди, после грудную клетку словно стальными обручами сдавили, в глазах стремительно темнеть начало, все труднее становилось дышать, и невыносимая боль казалось словно насквозь прошивает.
Очнулся талантливый незадачливый хирург уже на больничной койки в реанимации. Друзья, коллеги по работе все как один говорили, что сказочно повезло. И надо постараться, чтоб к тридцати схлопотать обширный инфаркт почти на ровном месте. Хотя причин для того много было,  слишком много. Потом наступили долгие месяцы реабилитации, ругани с начальством. Добродушный, спокойный, рассудительный Майрон словно с цепи сорвался. Сначала он просил, потом требовал, а после орал в кабинете главного врача, чтоб позволили вновь приступить к работе. Никто не слушал. Вот только после полугода, как все последствия пройдут, никак не раньше. И езжай-ка ты Грэм отдохни, наконец. В горы например, нет места прекрасней гор. Ты видел горы? Нет? Вот и езжай, посмотри. Там целебный воздух, мигом сил наберешься, и жизнь смыслом наполнится. Но доктор слышать не хотел ни про какие горы, и только туманное обещание по приезду обратно рассмотреть предложение о возвращении, подтолкнуло Майрона в спину.
Прошлое длинной толстой змеей медленно проползает перед глазами, и утихнув, исчезает в ближайшей темной щели. Глаза долго привыкают к мраку, но если присмотреться, можно увидеть подрагивающие пальцы на руке. Что он здесь делает? Что это за место? На ум ничего путного не идет. Те давние воспоминания не имеют ничего общего с настоящим. Рывком приподнявшись, невысокий худощавый мужчина садится, и придерживая отчаянно загудевшую голову, пытается сфокусировать блуждающий взгляд на чем-то конкретном. Темно. Который час? «Без четверти двенадцать. Вот попал ты Майрон, так попал… А куда попал, зачем, и что за это будет, сейчас разберемся». Еще один рывок, потом еще, до тех пор, пока на ногах не оказался. Белая отросшая шевелюра словно отсвечивает в темноте, а в ярко-синих глазах отражается вся нелепость происходящего.
Поправив рукав когда-то голубой рубашки, доктор нерешительно делает шаг навстречу неизвестности. Тихо скрипят под носками кроссовок половицы, светлей так и не становится, и судя по густому сумраку, здесь нет даже окон. Но вот пальцы наконец натыкаются на подобие дверной ручки. Осторожно повернув, до щелчка, мужчина приоткрывает дверь. Страха нет. Чего боятся в таком кромешном сумраке? Да и смысла нет никакого бояться.

Будто от сильного толчка, парень резко очнулся и открыл глаза. Это было его первой ошибкой. Перед глазами замелькали непонятные яркие размытые линии, да и голова гудела еще как. Поморщившись от неприятных ощущений парень лег обратно на пол, надеясь, что они быстро пройдут. Так прошло несколько секунд, после чего Сантино сделал вторую попытку встать на ноги. На счастье, удачно, только теперь во всем теле ощущалась слабость, на которую парень не обращал должного внимания.
"Просто прекрасно" - с сарказмом подумал Сантино, оглядываясь. Вокруг себя он видел лишь непроглядную тьму, которая окружила его плотной стеной. Разглядеть что-нибудь оказалось слишком сложной задачей. Даже свою руку, которую парень поднес прямо к своему носу, не смог увидеть. Все равно что с закрытыми глазами. «Вот как видят мир слепые» - неожиданно промелькнула мысль, но парень сразу отогнал ее. Не хватало еще пофилософствовать на эту тему. Сейчас ему надо как-то выбраться отсюда и найти более светлый уголок либо какой-то источник света. А просто стоять посреди неизвестного помещения не прельщало парня и скорее угнетало. Никак не ориентируясь Сантино медленным шагом начал свой ход строго вперед с надеждой на то, что рано или поздно все равно на что-то наткнется. Его ожидания оправдались. Своей ногой он зацепил угол, скорее всего какой-то мебели. Это оказался деревянный стол. Логически поразмыслив, парень предположил, что на нем может быть что-нибудь полезное, но обшарив весь стол руками и ничего не обнаружив, кроме пары бумажек, вздохнул и понял, что ошибся. «А мне как всегда везет» - подшутил над собой Сантино с усмешкой. Но не унывая, парень добрел до стены и на ощупь, медленно, побрел вдоль нее. Таким образом он нашел дверь, нащупал ручку и дернул за нее, но та не поддалась. Сантино стало понятно, что дверь заперта. Был вариант выбить ее, ведь если судить по очень скрипучему полу, здание было довольно старым. Но шуметь не хотелось.
- Как же здесь темно, - пробормотал парень в пустоту с явным раздражением. Эта темнота уже порядком раздражала парня, ему хотелось избавиться от нее, разбивать хотя бы небольшим источником света. «Спички...» - вспомнил Сантино. Точно! Он вспомнил как недавно… А недавно ли? Не важно. Недавно он положил их себе в карман. Есть у Сантино такая привычка, то, что может показаться более-менее полезным, парень закидывал к себе в карман либо откладывал и прятал недалеко от себя. Он с детства не знал таких слов как «удача» и «везение». Ему постоянно приходилось вскакивать в разные злоключения. Но с возрастом он привык, насколько это возможно, к таким вот неожиданным поворотам в своей жизни. Можно сказать, что у Сантино с возрастом появилась своеобразная паранойя. Парень быстро обшаривал все свои карманы и вытянул спасительный коробок и подергал его, чтобы проверить наличие будущих маленьких источников света. Но тут его ждало разочарование. Коробок то был пустой! Нахмурившись и забыв о том, что хотел вести себя тихо, парень резко откинул пустой коробок в сторону и без всякой опаски начала ходить по комнате, пытаясь найти, чем можно открыть дверь. На несколько мгновений, когда парень двигал очередной предмет мебели, он забыл про скрипучие и старые доски пола. Этого хватило для того, чтобы под ногами услышать уже не скрип, а самый настоящий треск. Признак того, что пол уже не выдерживает топот нервного парня. Сантино мысленно приказал себе успокоится и, сделав медленный выдох, постарался сделать шаг в сторону, чтобы не упасть. Этого движения хватило для того, чтобы пол окончательно проломился, и парень с жутким грохотом, своим криком от неожиданности и доли страха провалился в комнату этажом ниже. То, что это был не подвал, парень понял по тому, что пол снова был деревянный, но уже не такой слабый.
При падении парень еле-еле успел сгруппироваться, чтобы сделать свой полет менее опасным для жизни. С тихим стоном парень поднялся на ноги и отряхнулся. Теперь в теле чувствовалась не только слабость, но и боль после падения. В новой комнате была такая же непроглядная тьма, как и в предыдущей. Хотелось рвать и метать, но парень сдержал себя, чтобы не натворить еще чего-нибудь. Он и так уже изрядно пошумел. Еще раз медленно вдохнув воздух и выдохнув, парень снова направился в неизвестном ему направлении и теперь сразу наткнулся на дверь, которая уже была приоткрыта. Взявшись за ручку, Сантино медленно открывал дверь вместе с чем сразу делал шаг внутрь.

Медленно Аврора открыла глаза. Сквозь старую поломанную крышу было видно небо. Сейчас вечер? В голове крутилось миллион вопросов, но девушка знала, что бесполезно искать на них ответ. Она так и лежала на пыльном деревянном полу, глядя в потолок и широко раскинув руки. Глаза привыкали к темноте. Сквозь заколоченные, видимо наспех, окна она видела мерно раскачивающиеся деревья, и ветер таинственно шумел в их еще зеленых сочных листьях. Было довольно свежо, даже прохладно и Ави решила подняться. Белое ситцевое платьице в маленький разноцветный горошек примялось, испачкалось и порвалось.  На тонких ножках не было туфлей. Ну что ж босиком так босиком. Судя по виду с окна, это был где то третий, возможно четвертый и последний этаж.  Да, это был чердак. Большой и просторный. Здесь, как и полагается чердакам, было довольно много разнообразного хлама. Аврора даже примерила на голову желтый торшер от старого светильника. И улыбнувшись, положила его на место. На небе появились звезды, и луна, насколько это возможно через дырявую крышу, щедро освещала девушке путь. За свои 20 лет Аврора четко уяснила одну вещь, что если смотреть на ситуацию с изрядной долей оптимизма, то она не кажется такой уж и безвыходной. Да, точно. За большим комодом она увидела дверь. Обычная такая, ничем не примечательная дверь с двумя небольшими просаленными и пыльными окошками, в которых внезапно мелькнул свет. Для девушки это был как сигнал к старту. Она обошла гору картонных коробок, стянула с того самого большого комода давно примеченную вишневую теплую шаль, и на ходу накинув ее на плечи, в неловкой паузе остановилась у двери. Осторожно она повернула ручку, и чуть поскрипывая, дверь открыла девушке вид на деревянную лестницу с массивными перилами, ведущую куда-то вниз. А куда именно вниз оставалось великой загадкой, в прямом смысле покрытой мраком. Внизу было очень темно. Здесь полы были крепкие и почти не скрипели под ножками Авроры. Внизу снова мелькнул теплый приятный свет, словно от  свечи или горелки. Он внушал доверие и девушка пошла за ним в гущу мрака.